Не хочу я быть собой.
Хочу завтра не проснуться.
Сигаретный дым сухой
Проникает в рек тех устья.

Не желаю больше знать
Ничего из прошлой жизни.
Чу! Оставьте умирать!
Реки высохли у мысов.

Никакого нет житья
В этом мире грузной фальши.
Тленность эта бытия
Нагружает сильно пальцы,

Что сжимают под подушкой
Ручку, пишущую стих.
Называют нас "подружкой",
А в ушах "френдзона" их.

Как бы выдохнуть стократно
Дым, собравшийся меж устьев,
Чтоб не выпасть из палаты
Впред ногами перестуком.

Как бы выйти из неволи,
Но не вырваться из клетки?
Засыпать, ты знаешь, больно.
С пробужденьем всё больнее.

Горечь вялая строки
Мои мысли наполняет.
У невысохшей реки
Дед петлю себе вдевает.

Пусть он станет посчастливей
Чем детишки его жен.
Пусть он станет таким сильным,
Чтоб Судьбы пустой рожон

На него не гнал лавину
И волну не гнал чтоб он.
Под подушкою - перина.
Под подушкой - снова сон.

Когда горечь задохнется
В своих вымученных фразах
И покатится по слезам
Смех печальный и хрустальный,

Вот тогда возьмись же крепче
Ты руками за веревку,
Урони ее на плечи,
После - затяни легонько

И тогда в предсмертном мраке,
И тогда в предсмертной лжи,
В твоих мускулах собаки
Отрывают миражи,

Словно их зажрав с ногами,
Словно бездной между строк.

А по свойству моногамии
Там лишь - настоящий Бог.