Последнее время хочется удалить всё к чертям, забыть про весь кошмар моей прекрасной жизни и просто попытаться быть хоть немного счастливее.
Но после Никитиных слов я не могу спать. Я не могу спокойно жить.
Я не чувствую ни малейшего единения с ним, я не могу ощущать его эмоций, я не могу как-либо беспокоиться за незнакомых мне людей, но мне кажется и вправду хреново.
Что хреново. Снова Дема Тарадин, год насмешек над моими быстро умершими эмоциями и полное разочарование в мире?
Походу к этому всё и идёт.
Ну правда. Мой родственник умер у меня практически на глазах и я до сих пор виню себя в том, что ничего не смогла сделать, хотя я блять НЕ МОГЛА. Моя подруга дважды пыталась совершить суицид. Мой отец не особо беспокоится о том, как его слова-действия отразятся на мне, так что он ездит по моей и так мизерной самооценки по любому поводу. Я жирный, страшный и плохо вижу. Техника ломается у меня, даже если я её вообще не касаюсь.
Я — та самая ошибка природы. Я усвоила это давно. Но. Теперь в любой ситуации, где проверяются мои знания таким же, как я, я впадаю в дикую панику. Я боюсь поездов и снотворных. Я больше не пью седативные, потому что их я тоже боюсь, но никому не хочу говорить. Я хочу сидеть в своём мире зашторенных окон и ждать чуда. Что я неожиданно перестану так сильно бояться мира.
Но после Никитиных слов я не могу спать. Я не могу спокойно жить.
Я не чувствую ни малейшего единения с ним, я не могу ощущать его эмоций, я не могу как-либо беспокоиться за незнакомых мне людей, но мне кажется и вправду хреново.
Что хреново. Снова Дема Тарадин, год насмешек над моими быстро умершими эмоциями и полное разочарование в мире?
Походу к этому всё и идёт.
Ну правда. Мой родственник умер у меня практически на глазах и я до сих пор виню себя в том, что ничего не смогла сделать, хотя я блять НЕ МОГЛА. Моя подруга дважды пыталась совершить суицид. Мой отец не особо беспокоится о том, как его слова-действия отразятся на мне, так что он ездит по моей и так мизерной самооценки по любому поводу. Я жирный, страшный и плохо вижу. Техника ломается у меня, даже если я её вообще не касаюсь.
Я — та самая ошибка природы. Я усвоила это давно. Но. Теперь в любой ситуации, где проверяются мои знания таким же, как я, я впадаю в дикую панику. Я боюсь поездов и снотворных. Я больше не пью седативные, потому что их я тоже боюсь, но никому не хочу говорить. Я хочу сидеть в своём мире зашторенных окон и ждать чуда. Что я неожиданно перестану так сильно бояться мира.